СОБАКА RU, ноябрь 2024
|
Багненко Елена К.м.н., врач-косметолог
|
Коэн Иван К.м.н., эстетический пластический хирург
|
НАУЧНАЯ ЭСТЕТИЧЕСКАЯ МЕДИЦИНА
Багненко Е.С.:
Оглядываясь на свой 18-летний путь в косметологии, я могу увидеть эволюцию этого направления как эволюцию человека — его трансформацию в прямоходящего! Разумеется, без научных достижений, без рутинной лабораторной работы, исследований лазерных, световых, радиочастотных технологий, без понимания физики процесса мы бы не получали тех эстетических результатов, которые мы получаем сейчас. Поэтому, конечно, наука, наука, наука — а потом уже практика. Мы, команда Института красоты ГАЛАКТИКА и я в частности, участвуем в конгрессах, работаем в формате круглых столов, создаём консенсусы и выводим клинические рекомендации на практический уровень. Написав десятки научных статей и защитив диссертацию, я могу сказать, что никогда теория не стоит отдельно от практики. Все вопросы, которые мы поднимаем в научном сообществе, рождаются из нашей работы с пациентами.
Коэн И.А.:
Пластическая хирургия постоянно развивается, и зачастую понять, стоит ли использовать новую методику или лучше не изобретать велосипед и довольствоваться классической, можно только при помощи науки — сравнения контрольных групп и статистического анализа. Такие исследования проводятся и в России, нередко становясь основой для кандидатских диссертаций — как, например, моей, посвящённой методам получения жировых трансплантатов.
Безусловно, чтобы знать, какие методы актуальны, а какие нет, постоянно приходится «держать руку на пульсе», чуть ли не каждый месяц посещать научные мероприятия по всему миру. К сожалению, тут легко заблудиться в обилии информации. Единственным мерилом эффективности для пластического хирурга остаются красота результата и комфортность реабилитации — а значит, большую часть работы всё же следует посвящать пациентам, а не статьям и конференциям.
НАУКА И ПРАКТИКА
Багненко Е.С.:
Каждая наша процедура основана исключительно на научном подходе. Возьмём, например, контурную пластику: пациент думает, что ему нужны инъекции гиалуроновой кислоты для волюмизации той или иной области, которая утратила объём. Но ведь утрата объёмов — это и убыль костных структур, и протрузия глубоких жировых пакетов, и провисание тканей (растяжение уровня SMAS), а у женщин — ещё и изменения гормонозависимой жировой клетчатки. Далеко не всегда поможет условная контурная пластика — часто требуется комплексная антиэйдж-терапия, план которой мы составляем, используя объективные данные гистологических исследований и точно зная, какой препарат или аппарат будет эффективен. Не менее важен (и так же научно обусловлен!) алгоритм действий, особенно это касается работы над качеством кожи. Я всегда говорю своим пациентам: чтобы машина поехала, мы должны сначала заправить её бензином, а потом уже завести. В первую очередь мы восполняем дефициты, а потом восстанавливаем матрикс кожи. Ведь если в клетках недостаточно, например, белка, то никакой коллагенстимулятор не сможет вызвать нужный тканевый ответ. И это тоже нам известно благодаря научным исследованиям.
Огромный научный бэкграунд имеет и аппаратная косметология: мировые корпорации безостановочно работают над созданием менее инвазивных и более результативных методов. Эта гонка продолжается и по сей день, хотя, казалось бы, мы уже достигаем великолепных результатов. Сегодня у нас в арсенале — мощное оборудование для микроигольчатого RF-лифтинга, космически развитые IPL-технологии, уникальные лазерные системы — и всё это чистая наука!
Коэн И.А.:
Практика пластического хирурга, ежедневная работа с пациентами, разумеется, во многом основана на научных достижениях. Простой пример — это маммопластика, увеличение груди. Выбрать имплант можно на глаз, как часто делают опытные врачи, а можно использовать разработанные за последние 50 лет формулы, которые учитывают ширину груди, объём железы, её растяжимость, положение ареолы и т. д. Эти формулы, конечно, не универсальны, но как минимум они помогают избежать ошибок и снизить риск осложнений. Это что касается планирования. Сами же импланты и их программируемые параметры, биофизические свойства — это ли не помощь хирургу в процессе операции? А если говорить о реабилитации, то, например, раньше считалось, что использование дренажей и антибиотиков после пластической операции обязательно. Это вызывало дискомфорт у пациентов: дренажи нужно сливать и в какой-то момент вынимать, а антибиотики могут вызывать дисбактериоз кишечника. Сейчас же, благодаря статистическому анализу, доказано, что в определённых условиях антибиотики и дренажи вовсе не нужны, так как не влияют на прогноз.
ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
Багненко Е.С.:
На вопрос о будущем медицинской косметологии я всегда отвечаю так: хочу молодильное яблоко, съела — и ты красивая! Мы все ждём чудес — волшебных монопроцедур, процедур без реабилитации. Скорее всего, к сожалению, так не будет. Потому что, как я уже говорила, причин изменений множество — так же как и структур (слоёв кожи и более глубоких тканей), которые им подвержены. Каждый аппарат и препарат создан для решения разных задач, хотя они по большей части и дают комплексный результат.
Я думаю, что будущее за пептидными препаратами, которые будут влиять на регуляторные системы организма; за коллаборацией методов гормонотерапии, замедляющих старение, и процедур для коррекции тех изменений, что уже наступили. Ну и, конечно, стремительное развитие аппаратных методик даёт нам шанс надеяться, что те вопросы, которые есть сейчас в косметологии и хирургии, мы сможем решить в ближайшие годы.
Коэн И.А.:
С точки зрения эволюции пластической хирургии я считаю, что нас ждёт пять основных изменений в ближайшие 100 лет. Во-первых, искусственный интеллект и его аналитические возможности позволят нам чётко понимать, какие методики эффективны, а от каких стоит отказаться. Во-вторых, инструменты для операций станут более совершенными. Уже сейчас, к примеру, в ринопластике мы активно используем пьезоаппарат — ультразвуковой инструмент для работы с костью. Но для этого требуется широкая отслойка кожи, открытый доступ. Уверен, что в ближайшее время разрезы станут короче, а реабилитация быстрее. В-третьих, достижения в фармакологии и исследованиях стволовых клеток позволят нам избавлять пациента от рубцов — превращать их в здоровые ткани хотя бы визуально. В-четвёртых, благодаря биоинжинирингу тканей мы сможем создавать дополнительный живой материал и использовать его во многих операциях (хрящевую ткань в ринопластике, жировую — в липоскульптуре и т. д.). И, в-пятых, как бы нам, хирургам, ни хотелось в это верить, рано или поздно выполнять простые стандартизированные операции сможет тот же искусственный интеллект. Возможно, дойдёт до того, что, чтобы сделать верхнюю блефаропластику, нужно будет подойти к роботу размером с кофейный автомат и 15 минут подержать лицо внутри него. Безусловно, до сложных операций роботам ещё далеко, так что пока работаем! Ну а что из этого наступит раньше, что — позже, мне и самому интересно. Поживём — увидим!